Простите няню. Часть III
Опубликовано: 04.09.2018
Часть 1
Ну как же могло так случиться, по какому такому недоразумению из обеспеченной, любимой и любящей женщины она превратилась в бесправную, нездешнюю прислугу. Еще пару месяцев назад у нее и мысли не могло возникнуть, что ей не на что будет кормить детей, нечем будет заплатить за их обучение. Хорошо хоть вещи, купленные в той, другой жизни, которая так внезапно улетучилась, еще есть. И хоть на них не приходится тратиться. Но ведь дети растут, вещи изнашиваются...
На поддержку супруга, олигарха местечкового разлива, уповать не приходилось. Потому как приключилась с ним любовь. Да такая, которая в любовных романах описывается. Их еще дамскими сентиментальными соплями зовут.
Вот благоверного и сразила стрела пухлощекого кудрявого амура. Малый-то оказался не промах, в аккурат попал. Кризис среднего возраста, будь он неладен. Это когда очень хочется, но можется не всегда... Тут-то и необходим допинг в виде молодого тела, желательно не отягощенного мыслительной функцией. Наличие огромных, хлопающих глазок тоже приветствуется. Совершенно банальная, набившая оскомину своим примитивным сюжетом, житейская история.
НЯНЯ для МАЛЫША! Амелька не хочет сидеть с няней! Как Няне подружиться с ребёнком! Видео для детей
Яна почти дремала, уютно устроившись в кресле. Николаша мирно сопел, а она вспоминала свою прошлую семейную жизнь и размышляла, как так могло случиться, а главное — почему? После рождения детей она не обабилась, осталась в прежних своих габаритах. Не превратилась в вечно брюзжащую тетку. И работа врача приносила ей огромное удовольствие, хотя вполне могла себе позволить не работать, а просто сидеть дома, заниматься детьми и мужем.
"ИГИЛ" в Москве: что заставило няню отрезать ребёнку голову
Карьерных высот она не достигла. Да и какая карьера может быть у врача скорой помощи? Разве что заведование той же самой подстанцией, на которой трудишься. А это сплошь бумажная возня, хозяйственная нервотрепка и никому не нужная беготня. Зарплата, конечно, больше, но не намного. Да и в деньгах Яна тогда не нуждалась. Супруг пылинки с нее сдувал, надышаться не мог.
— Дюймовочка моя, куколка, лапушка, — каждое утро басом напевал ей в ухо муж. — Люблю, люблю, шубу куплю.
— Не надо, — отмахивалась Яна. — На что она мне? Я же на машине, то на скорой, то на своей.
Сейчас была бы ой как кстати, усмехнулась она.
Теплых вещей у нее почти не было. Была тонюсенькая невесомая дубленка, привезенная из Италии, да кашемировое пальто, последней чьей-то коллекции, которое даже на прогулку не наденешь. Во-первых — холодно, во-вторых, чистой воды издевательство для посвященных. Катать коляску в лесу в пальтишке от Валентино?
Да и не привезла она их. Не предполагала, что осень в Москве наступит так рано, да еще такая холодная, с пронизывающим ветром и нескончаемыми дождями. Выручали теплые свитера из ангоры. Их было целых три. Легкие, но очень уютные, немаркие и такие родные. Вечерами, проваливаясь в тревожный, неглубокий сон, ей непременно нужно было уткнуться в пушистый мягкий комочек, чтобы почувствовать запах дома. Усталость отступала. И можно было двигаться дальше. Оставалось совсем чуть-чуть.
Еще немного, и я увижу своих ребят, мечтала Яна, поглядывая на детскую кроватку. Перевернувшись на животик, малыш крепко спал. Привезу им... Что же купить в первую очередь?
Сумма за отработанные месяцы по меркам Москвы выходила небольшая. Но чтобы заработать ее в родном городе, и года не хватило бы. На руки ей выдавалась лишь небольшая часть, остальное мадам обещала заплатить в самом конце, когда Яна поедет домой.
— На кой вам деньги? — недоумевала Инна. — Вы же на полном нашем обеспечении. — Вероятно, полагая, что пара кружек кофе да жалкий бутерброд с сыром, который ни на что уже не годился, это и есть то самое пресловутое обеспечение.
Шампунь и гели для душа, благоразумно захваченные из дома, подходили к концу. Если еще немного ужаться, то должно хватить. Только как здесь сэкономишь?
Ходить с немытой головой или вовсе не мыться? Тогда, может быть, и придет в маменькину голову нехитрая мысль, для чего прислуге деньги.
Непрошеные слезы комом подступили к горлу. Сделав пару неглубоких вздохов, она наконец-то смогла удержать подступившие слезы. Устало проведя рукой по лицу, словно стряхивая с себя безрадостные мысли, неуверенно улыбнулась. "Ты, Марусь, того, не трусь, — шепотом приказала себе. — Образуется, Марусь!"
Завтра получу деньги, накуплю ребятам подарки. Времени до поезда у меня навалом. "Так что не печалься и не хнычь", — произнесла она, уже совсем развеселившись.
Утро выдалось бурным. Началось все с того, что маменька напрочь забыла о том, что Яна именно сегодня отбывает к себе на историческую родину. И билет, купленный и привезенный охранником неделю назад, тоже упрямо не находился.
— Да я вам в собственные руки отдавал, — клялся охранник, не сводя с Инны преданных глаз. — Вы же сами тогда сказали, что билет и паспорт вернешь мне, а то мало ли... Вдруг стащит что-нибудь. Последний день, знаешь ли.
Замерев перед дверью — они с малышом только вернулись с прогулки — на некоторое время Яна перестала дышать. Ей казалось, что она уже вообще никогда не сможет вздохнуть. Несколько месяцев она жила в этом доме, среди этих людей, работала с Коленькой, ухаживала за ним, мало спала и почти совсем ничего не ела. Просить было стыдно, а предложить ей поесть Наталья считала ниже своего достоинства. Как же, она почти что родственница, а это неизвестно кто под ногами путается. Ябедничать Яна была не приучена. Ей, наивной, отчего-то казалось, что люди, у которых она работает, особи зрячие, и они сами все прекрасно увидят. Но, увы...
Постояв перед дверью еще какое-то время, чтобы совсем уже выровнять дыхание, она со щемящей тоской посмотрела на Николашу.
— Ну, что малыш, еще раз сегодня погуляем, потом мама тебя покормит, а я уложу спать и уезжаю. И больше мы не увидимся. Не получается у меня в нянях. К сожалению. Начну опять работать на скорой. Ничего, проживем, как-нибудь.
Дверь шумно распахнулась и на пороге появилась Инна.
— Что вы там шепчетесь? — нервно спросила она. — Подслушиваете?
Малыш осуждающе взглянул на родительницу и почему-то расплакался. Опустив глаза, что бы скрыть подступившие слезы Яна молча прошла в детскую.
— Чшш-шш, — шептала она в крохотное детское ушко. — Ты ведь у меня такой молодец. Такой умненький парнишка. Такой славный мальчик. Все будет хорошо.
Коля моментально перестал лить слезы и приготовился слушать дальше.
— Ты самый лучший, — меняя подгузник, тихонько приговаривала Яна. — Ты важный — отважный, настоящий героический герой.
Расслышав слово "герой", он тут же кивнул головой и громко произнес: "Агу!".
— Вы скоро? — на пороге стояла маменька, нервно постукивая ногой.
— Почти, — укладывая ребенка на весы, ответила Яна.
— Яна, я... — тут Инна запнулась и через минуту суетливо заговорила: — Понимаете, ваш отъезд так некстати... Я, естественно, помню, что каждые три месяца вам надо выезжать к себе, продлевать документы. Там какие-то визовые дела... Так?
— Да, — забирая Колю, подтвердила Яна.
— Так, вот... По поводу зарплаты...
Яна настороженно замерла. "Господи, только не это", — мысленно шептала она. — Мне так нужны эти деньги. Как я поеду к детям?"
Тревожные мысли запульсировали так, что, казалось, черепная коробка сейчас взорвется. На что мы будем жить первое время? Зарплату на работе выдадут не раньше чем через месяц...
— Все деньги, что оставил вам на зарплату муж, я потратила. Знаете, не смогла удержаться. Такая очаровательная сумочка, да еще со скидкой в пятьдесят процентов. Ну, вы меня, как женщина женщину, должны понять, — доверительно склонившись к няниному плечу, жаловалась Инна. — Нет, двести долларов у меня осталось. Я ведь не совсем безмозглая транжирка. А он приедет, вернет вам остальные...
— Когда приедет Иван Михайлович? — спросила Яна помертвевшими губами.
— Через неделю, — легкомысленно улыбаясь, проговорила маменька. — Даже соскучиться не успею.
— Я уезжаю сегодня вечером.
— Ну и что? Мы вам вышлем почтовым переводом. Вы что думаете, мы вас обманем?
— Я хотела купить детям подарки, — взывая к материнской солидарности, негромко произнесла Яна. — Они меня ждут. Они очень скучали.
— Детей нельзя баловать, — жестко ответила Инна и, посчитав разговор законченным, удалилась кормить сына, а Яна осталась стоять на месте, тупо пялясь в стену.
Этого не может быть. Этого просто не может быть. Сейчас Инна выйдет и скажет, что заплатит, сверлила в голове спасительная мысль. Скажет, что займет или съездит в банк. Не может же быть такого, чтобы у нее совсем не было денег.
— Да, и заберите Мишу на прогулку, — донесся голос из спальни. — Возьмите машинку и следите за тем, что бы он был пристегнут.
Яна прислонилась к стене, стремясь одолеть с приступ тошноты, накативший совершенно внезапно. Ноги отчего-то стали ватными, а в глазах на несколько секунд потемнело.
Надо хоть что-то съесть, иначе я просто не доживу до вечера. Ей как-то сразу стало все безразлично. Отдаст Инна деньги или вообще забудет о ее существовании, как только за ней захлопнется дверь.
— А еще ничего не готово, — заверещала Наталья, как только Яна появилась на пороге. — И кофе тоже кончилось, — фыркнула она, заметив, что Яна потянулась за кружкой.
Яна молча, как препятствие, обошла кухарку и плеснула себе водички из кулера.
— Что, молчунья наша, отбываешь сегодня?
— Да, — односложно произнесла Яна.
— И деньги тебе заплатили?
— Вам-то что?
— Да так, ничего, — она победно оглядела няньку. — И не заплатит! Ей денег жалко до одури. Не тебе первой не платит. Поэтому вы тут и меняетесь, каждые три месяца. Хотела тебя предупредить, но ты ж как неродная. Все молчком да молчком. Нет чтобы жалобно, да со слезой попросить: плесните, мол, Наталья Петровна, супчику. Ты что думаешь, мне хозяйского супа жалко? Да не в жисть. Только нравная ты. А я таких не люблю.
Ну, вот и все прояснилось, отстраненно подумала Яна, направляясь в детскую. Кормление еще не закончилось, и она обессилено упала в кресло. Опять навалилась тошнота, но Яна старалась не обращать на нее внимание.
Ладно, проживем. Я сильная. Я справлюсь, Я смогу. Прикрыв глаза, повторяла она снова и снова. Но сил встать и собраться на прогулку не было совершенно.
Последующие события она помнила смутно. Какие-то приказания отдавала Инна. Миша о чем-то спрашивал и дергал ее за руку. Охранники, пряча глаза, помогли поставить коляску. Вдруг появилась Наталья и сунула ей в руку какой-то сверток.
— Что это? — безразлично спросила Яна.
— Бутерброды, — поспешно произнесла Наталья и потерянно прибавила: — Ты же с утра ничего не ела. Я думала, ты сама возьмешь, а ты никогда, ни разу...
Яна, не дослушав, отвернулась и медленно побрела по дорожке, ведущей к озеру.
— Смотрите за Мишей, — донесся маменькин повелительный возглас.
На озере не было ни души. Это было странно. Здесь всегда было многолюдно. Мамки, няньки, малышня, кто в колясках — обязательный вечерний променад, кто за ручку с папенькой или охранником. В тот вечер им на пути никто не повстречался. Поселок словно вымер.
Миша медленно ехал рядом, что-то требовал, говорил Яне, чтобы она не уезжала, затем внезапно обиделся и поехал вперед.
— Мишенька, пожалуйста, езжай медленнее, — негромко попросила Яна. — Я не поспеваю за тобой.
Ей очень хотелось присесть, закрыть глаза хоть на минутку и ни о чем не думать. Просто сесть и не двигаться.
— А быстро поеду, — раздраженно ответил мальчик. — Почему я должен плестись? Ты молчишь, Колька спит как сурок. И до меня никому нет никакого дела, — всхлипнул он. — Всем на меня наплевать. Только и слышу: Коленька то, Коленька се. А я? Я что, больше им не нужен? — выкрикнул он в отчаянии и резко нажал на педаль газа. Машина неожиданно рванула вперед и понеслась к краю обрыва.
Заграждений не было. Был только крутой спуск, озеро и немыслимая глубина. Словно в замедленной съемке Яна увидела, как красная спортивная машина и ребенок, наглухо пристегнутый, словно приговоренный, вдруг подпрыгнули и стали медленно падать.
— Миша, нет! — Яна словно очнулась. Нажала на тормоз коляски и прыгнула в воду. "Малыш, ты только держись", — шептала она. Воздуха почти не осталось, когда она нащупала ремни безопасности и вырвала мальчика из их плена. Еще один вздох, и она вытолкнула ребенка на поверхность.
— Прости меня, малыш, — слабеющими руками она держала тельце ребенка на поверхности, в слепой надежде, что кто-нибудь заметит яркую курточку и придет на помощь. И только почувствовав, что кто-то пытается вытащить ребенка, разжала пальцы. Вот только свой, последний, спасительный вздох сделать уже не успела.